Фуше получил должность сенатора и материальную компенсацию за понесенный моральный урон в размере 1 млн. 200 тыс. франков, что составляло половину суммы, сэкономленной по его ведомству. "Отставник" Фуше тем не менее часто бывал в Сенате, поддерживал старые связи, заводил новые. По-видимому, он был доволен своим положением. "Я вернулся в частную жизнь, - писал он в мемуарах, - ...счастливо проводил время в своем поместье Пон-Карре, изредка наезжая в Париж осенью 1802 г.". Был ли он счастлив на самом деле? Деятельный, властолюбивый и честолюбивый по натуре Фуше не был создан для семейной жизни. Временное бездействие, очевидно, тяготило его, но, будучи человеком непоколебимо верящим в свою незаменимость, он ждал и надеялся, что восстановление министерства полиции и, следовательно, его самого в качестве министра полиции - дело недалекого будущего. А пока он, как примерный верноподданный, исполнял свои нехитрые обязанности в Сенате - высшем и безвластном органе государственного управления. По заданию первого консула в составе комиссии из двух сенаторов и двух государственных советников Фуше участвовал в выработке конституции для Швейцарской Конфедерации.
   Весь 1803 г. и почти половину 1804 г., до предела заполненные событиями, Фуше проводил в относительном бездействии. За это время Франция стала империей, а Наполеон - императором французов, был расстрелян во рву Венсеннского замка "заговорщик" герцог Энгиенский; осужден и изгнан из страны генерал Жан-Виктор Моро - соперник Бонапарта по воинской славе; Италия превращена в вассальное Итальянское королевство. Европейские монархи трепетали, видя занесенный над ними железный кулак. С мая 1803 г. Франции пришлось вновь воевать с Англией.
   Во всем этом Фуше не принимал непосредственного участия. Его серая тень возникала, правда, то тут, то там. Он посещал обязательные торжества в Париже как сенатор и "навещал" императора как "добрый советчик", озабоченный благополучием "хозяина". Он советовал императору не "наказывать" герцога Энгиенского без "неопровержимых доказательств" его участия в заговоре. Когда же Фуше узнал, что повелитель не внял его советам и расстрелял герцога Энгиенского, последнего из рода Конде, он произнес "историческую фразу": "Это больше, чем преступление, это - ошибка!". В процессе генерала Моро Фуше, по его словам, сыграл роль двойного благодетеля. Во-первых, он уговорил Моро согласиться на изгнание и тем самым избавил императора от дальнейших хлопот по делу победителя при Гогенлиндене; во-вторых, благодаря его заступничеству Наполеон заменил смертный приговор Моро "простым изгнанием". Однако трудно сказать, насколько утверждения Фуше соответствуют истине. Ни в каких других воспоминаниях, мемуарах, записках нет и намека на участие экс-министра в этом деле.
   18 июля 1804 г. читатели "Монитора" прочитали следующую информацию: "Сенатор Фуше назначается министром полиции... Министерство полиции восстанавливается". Фуше, по его словам, на сей раз имел гораздо "большие полномочия", нежели те, которыми он обладал до своей отставки. Министерство полиции "укрепили", дав ему в помощники четырех советников: Реаля, Пеле де ла Лозера, Мио и Дюбуа. Одной из главных их функций, несомненно, была слежка за собственным патроном.
   Во время второго министерства Фуше оставил без изменения систему, созданную им ранее. На помощников-соглядатаев он возложил нудную, рутинную, совершенно не представлявшую для него интереса работу по министерству. Все четверо являлись к нему с докладами один раз в неделю и выслушивали его мнение. Сам же он, как и прежде, взял в свои руки "высшую полицию".
   Фуше увеличил число полицейских комиссаров в главных городах империи. Под надзором министра полиции находилась жандармерия, все государственные тюрьмы и выдача паспортов. Основу секретных фондов министерства полиции составляла плата, взимаемая за паспорта и налоги со всякого рода сомнительных заведений, в частности игорных домов. Видимо, как раз по поводу последних, герцогиня д'Абрантес писала: "Фуше, человек нравственный ...велел однажды схватить жительниц Двора равенства и других мест, чтобы заставить их иметь билеты. Он хотел порядка в самом пороке".
   Но главное, чего он хотел и что в конце концов получил, были деньги. Как и до отставки, Фуше не пренебрегал возможностью использовать своих секретных агентов за границей. В этой специфической сфере деятельности он достиг немалых успехов, заслав в Лондон к графу д'Артуа своего агента, выудившего у англичан 150 тыс. фунтов стерлингов и разоблачившего в "Мониторе" подрывную деятельность британских дипломатических представителей за границей. В феврале 1805 г. заслуги Фуше были отмечены высшей наградой Франции - большим крестом ордена Почетного легиона. К многочисленным званиям сенатора, министра полиции, члена Государственного совета империи, депутата от Экса у его превосходительства г-на Жозефа Фуше прибавилось еще одно - кавалер ордена Почетного легиона.
   Последующие шесть лет Фуше возглавлял министерство полиции. Заговорщики внутри страны неизменно попадали в руки его ищеек и отправлялись на расстрел. Однако взаимопонимания между императором и его министром полиции не получилось. Фуше, как всегда, "ловил на лету" любое повеление "хозяина". Не было дела, за которое он отказался бы взяться. Однако его усердие не увеличивало доверия к нему обитателя Тюильри. Со стороны Наполеона на "верного" министра полиции сыпались нагоняи. Частенько он получал обидные щелчки - иногда лично от императора, иногда через третьих лиц, как, например, канцлера империи Камбасереса. "За последние две недели, - писал Наполеон Фуше 5 ноября 1807 г., - Вы не совершили ничего, кроме глупостей; настало время положить им предел и прекратить вмешиваться, прямо или косвенно, в дела, которые Вас не касаются. Такова моя воля. Наполеон". 24 марта 1808 г. из Сен-Клу на имя министра полиции пришло письмо, в котором были такие строки: "Небрежность, проявленная Вами в наблюдении за печатью, что является столь важной частью Ваших обязанностей, понуждает меня закрыть "Публицист".
   Во Франции и во всей Европе Наполеон снискал славу великого полководца. Победы следовали одна за другой. Но министра полиции начали страшить эти постоянные захватнические войны, все новые и новые присоединяемые к империи территории, с каждым годом все труднее одерживаемые победы. Постепенно, исподволь в его сознании утверждалась мысль, нет - уверенность - в неизбежности крушения "великой империи. В этой связи не вызывает удивления поведение Фуше во время затяжных и кровавых кампаний Наполеона в Польше в 1806-1807 гг., в 1808 г., во время Ваграмской кампании 1809 г. и в войнах 1810 г.
   Осенью-зимой 1806-1807 гг. впервые обозначились насторожившие Фуше симптомы. "Победы" Наполеона при Пулутске и при Эйлау не привели к окончанию войны. Французская армия утопала в грязи, страдала от холода, от недостатка продовольствия. Императорские "орлы" увязли в Польше. Сам Наполеон в своих "армейских бюллетенях", конечно, извещал верноподданных об одних только победах, но в стране росло недовольство его длительными военными кампаниями. Фуше вел себя точно так же, как во время Маренгской кампании 1800 г. Правда, он "заботливо" информировал властелина о растущем разочаровании императорским режимом в Париже и в провинции, но практически ничего не делал для того, чтобы хоть как-то нейтрализовать пагубный для престижа Наполеона дух недовольства среди населения. Фуше выжидал.
   За мнимыми победами императора последовала победа настоящая. 14 июня 1807 г. при Фридланде французская армия разгромила русскую армию генерала Беннигсена. Последовавшее после этого подписание мирного договора и союза с Россией в Тильзите в июле 1807 г. и триумфы двух "бессмертных кампаний" расставили все точки над "i", довели могущество и славу императора Наполеона до крайних пределов.
   Возвратившегося с победой повелителя льстиво приветствовал "верный" Фуше. По заказу министра полиции, который он, впрочем, "забыл" оплатить, была поставлена опера "Триумф Траяна". Прототип героя спектакля легко узнаваем. Музыка оперы была восхитительна, но лесть настолько груба, что сам чествуемый герой не выдержал и покинул зал до окончания представления. Наполеон не был обманут этим проявлением "верности" со стороны министра полиции, писал Савари, он "более не доверял г-ну Фуше, но оставил его в должности и не потребовал никакого отчета".
   К 1808 г. относится внезапное возникновение тандема Фуше - Талейран. За год до этого Талейран получил отставку и был заменен на посту министра иностранных дел бесцветным и исполнительным Шампаньи. По словам Фуше, опала Талейрана была связана с разногласиями, возникшими между ним и императором, относительно политики Франции в Испании. 1808 г. стал годом испанской авантюры Бонапарта. Испанские Бурбоны, по выражению Фуше, "самые смиренные префекты" Наполеона, должны были "уступить" трон его брату Жозефу Бонапарту. Пока император устраивал в Байонне комедию двойного отречения (Карла IV и Фердинанда VII), "транспортировал" Жозефа в Мадрид, громил испанские войска при Само-Сиерре и английские во всех прочих местах, в Париже происходили удивительные метаморфозы. Вечно враждовавшие и ревниво следившие за успехами друг друга Фуше и Талейран неожиданно круто изменили свои отношения. Первая конфиденциальная встреча экс-министра с министром полиции произошла в деревенском домике архивиста министерства иностранных дел Отерива в Баньо. Затем "друзья" встречались в салоне у принцессы де Воде-мон, аристократической приятельницы Фуше, и в особняке камергера императора г-на де Ремиза. Все эти встречи были случайны, и в обществе их почти не заметили. Но, когда Фуше. явился на один из блистательных вечеров князя Тайлерана, все присутствовавшие изумились и не могли поверить своим глазам: Талейран и Фуше под руку прогуливались из одного зала в другой в течение всего вечера.
   Объяснение этой внезапно возникшей "дружбы" получил Евгений Богарне (пасынок Наполеона), перехвативший письмо "друзей" неаполитанскому королю Иоахиму Мюрату. В нем "добрые приятели" уговаривали Мюрата в случае смерти Наполеона собрать армию и поддержать новое правительство Франции. При этом они даже намекали на то, что вакантный трон императора французов мог бы занять сам Мюрат. По получении информации от Евгения Наполеон стремительно возвратился в Париж. За шесть дней он проехал расстояние в 700 км (!).
   Какова же была причина столь небывалой спешки? Наполеон объяснил ее "угрозой" возможного нападения Австрии, но в частной беседе с Камбасересом раскрыл истинную: Фуше и Талейран - предатели! В тронном зале в присутствии всего двора император публично обозвал великого камергера, князя Талейрана-Перигора, герцога Беневентского, кавалера ордена Почетного легиона, "грязью в шелковых чулках". "Вы заслуживаете того, - сказал он, обращаясь к Талейрану, - чтобы разбить вас вдребезги, как разбивают стакан; сделать это в моей власти, но я слишком презираю вас, чтобы брать на себя этот труд" .
   Во время "разноса" Талейрана имя Фуше не упоминалось, к нему не было претензий. Наполеон намеренно "играл на нервах" своего министра полиции, ведь ожидание удара - более страшно, чем сам удар. Чувствуя собиравшуюся над своей головой "грозу", Фуше делает ловкий ход, так сказать, "саморазоблачается".
   В бюллетене министра полиции императору от 30 января 1809 г. содержится следующая информация:
   "С воскресного вечера в салонах не говорят ни о чем ином, кроме опалы принца Бенезентского. Это... приписывают его насмешкам по поводу армейских бюллетеней и его высказываниям против войны с Испанией... Говорят, что во время отсутствия императора принц Беневентский и министр полиции в силу политических соображений заключили союз и часто встречались в доме г-жи де Ремюза и что ее величество императрица высказывала беспокойство относительно этого комплота. Человек, обладающий здравым смыслом, заметил, что если бы министр полиции преследовал какие-либо частные цели, то он скорее бы вошел в контакт с Законодательным корпусом, нежели с принцем Беневентским".
   Это донесение Фуше доказывает, что он всячески стремился убедить императора в надуманности выдвинутых против него обвинений. Министр полиции, однако, не удовлетворяется этим. В последующих донесениях от 1, 3 и 7 февраля он на разные лады "разрабатывает" тему своей связи с Талейраном. А в бюллетене от 9 февраля он идет дальше: "Начал распространяться слух о том, - пишет Фуше, - что между Неаполем и Парижем налажено сообщение посредством эстафет, чтобы король Неаполя смог прибыть в столицу как можно быстрее, и якобы министр полиции знал о тайне этого предприятия".
   Наконец тягостная для Фуше игра "в кошки-мышки" надоела и Наполеону. Оставшись как-то раз наедине с министром, император в упор спросил его:
   "Что бы вы сделали, если бы я погиб от пушечного ядра или вследствие какого-либо подобного происшествия?"
   "Государь, - ответил Фуше, - я бы захватил в свои руки всю власть, которую бы только смог, чтобы контролировать события, а не подчиняться им".
   Помолчав несколько секунд. Наполеон кивнул:
   "В добрый час. Таковы правила игры".
   Война с Австрией, на которую Наполеон ссылался как на причину своего "досрочного" отъезда из Испании, действительно началась в апреле 1809 г. Французская армия по обыкновению стремительно заняла Вену, но первое же серьезное столкновение с австрийцами закончилось для нее кровавым полупоражением в битве при Эсслинге. Наполеон в армейском бюллетене объявил Эсслинг своей "победой", уверяя, что дальнейшим успехам французов воспрепятствовал "генерал Дунай" - лучший генерал австрийской армии. Эта бравада мало кого обманула, но, вероятно, наименее обманутым изо всех был Фуше. Неудача при Эсслинге вселила самые радужные надежды во всех противников наполеоновского режима. Вновь заволновалась Вандея, было неспокойно в Бельгии, оппозиционеры подняли голову в самом Париже. В то время как война в Германии затягивалась, англичане подготовили и в конце июля 1809 г. осуществили десантную операцию, захватив остров Вальхерн, расположенный близ берегов Зеландии.
   Фуше в мемуарах без ложной скромности писал:
   "Наделенный на время отсутствия императора большей частью его полномочий (Фуше в то время по указанию Наполеона временно исполнял обязанности министра внутренних дел вместо внезапно скончавшегося Крете. - А.Е.), я пробудил энергию в совете, душой которого я бьет, и заставил принять ряд серьезных мер.Нельзя было терять время: Бельгию следовало спасти. Войск, которыми мы располагали, было недостаточно, чтобы обезопасить эту важную часть империи. Я распорядился, но без согласия императора, чтобы в Париже и в нескольких северных департаментах был декретирован немедленный и чрезвычайный набор в Национальную гвардию. По этому поводу я направил... циркуляр, в котором была следующая фраза: "Докажем Европе, что, если гений Наполеона может придать блеск Франции, его присутствие необязательно для того, чтобы отразить врага".
   Набор волонтеров в департаментах прошел успешно и дал 40 тыс. человек, необходимых для отражения вражеского десанта. Фуше не только обеспечил призыв достаточного числа национальных гвардейцев, но и назначил главнокомандующим войск, действовавших на Севере, маршала Бернадотта.
   Принимая такое решение, Фуше "играл с огнем", так как император не доверял Бернадотту. Канцлер Камбасерес настаивал на том, чтобы связаться с Наполеоном и дождаться от него ответа. Но Фуше не стал этого делать. В результате принятых им решительных мер вальхернская экспедиция англичан провалилась. И основная заслуга в этом, без сомнения, принадлежала ему.
   Император сначала одобрил действия Фуше, присвоив ему 15 августа 1809 г. титул герцога Отрантского и пожаловав "верному" министру поместья в Неаполитанском королевстве с 60 тыс. ливров годового дохода. Однако чья-либо инициатива, самостоятельность были немыслимы в государстве, где все замыкалось на одном человеке. Наполеон, писал Фуше в мемуарах, никогда не простил ни ему, ни Бернадотту этой "важной службы", а их близость более чем когда-либо была для него "подозрительна".
   Гораздо более серьезной по своим последствиям явилась попытка Фуше вмешаться в англо-французские переговоры в 1810 г. Вторгаясь в сферу внешней политики, он явно брался не за свое дело. В его мемуарах можно найти утверждение, что он желал видеть управление империей более "отеческим", мягким. Но тогда, рассуждал министр полиции, нужен всеобщий мир. Под влиянием этой истины Фуше решил прозондировать положение в Англии, где произошла смена кабинета и к власти пришли более умеренные деятели. С этой целью он задумал использовать своего давнего знакомого, известного капиталиста Габриэля-Жюлье-на Уврара, "Бонапарта финансов", как назвал его Л. Мадлен.
   Уврар был хорошо знаком императору - он всегда находился в конфликте с ним. В подмогу ему Фуше определил бывшего ирландского офицера и своего агента Фэйгана. В марте 1810 г. в английской столице появился неофициальный представитель Франции, действовавший от имени императора П.-С. Лябушер. Английские государственные деятели никак не могли разобраться, кто же из них является настоящим и полноправным эмиссаром Наполеона, с которым можно вести серьезные переговоры. Чтобы не ошибиться, англичане не стали вести переговоры вообще ни с кем и "от греха" выслали из страны и агентов Фуше, и агентов императора.
   Наполеону вскоре стали известны "подводные течения", повлекшие за собой срыв лондонских переговоров. 2 июня 1810 г. в Сен-Клу состоялось заседание Совета министров, с первых же минут принявшее очень бурный и опасный для Фуше характер. Как писал в мемуарах Фуше, все заседание свелось к двум-трем фразам императора и к достойному ответу самого министра полиции на его вопросы.
   Демаре, описавший заседание куда более подробно, отмечает, что Наполеон сказал, обращаясь к Фуше: "Итак, это вы - тот, кто решает вопрос мира или войны? Герцог Отрантский... вы заслуживаете быть обезглавленным на эшафоте".
   Обернувшись к министру юстиции, император спросил: "Что предусматривает закон относительно министра, ведущего переговоры с неприятелем за спиной своего суверена?" Великий судья ответил: "Ваше величество только что сами сказали об этом: закон точен в этом отношении".
   Фуше в ответ не произнес ни слова. Здесь же, при всех. Наполеон приказал Савари немедленно арестовать Уврара и препроводить его в Венсеннский замок.
   В тот же день Фуше был освобожден от обязанностей министра полиции. Как и во время его первой отставки. Наполеон не рискнул уволить Фуше "вчистую". Императорским декретом от 3 июня 1810 г. его назначили генерал-губернатором Рима. "На этот раз, - признал Фуше, - это была настоящая опала".
   В Париже отставка Фуше произвела эффект разорвавшейся бомбы. Никто в это не поверил, как признавал с чувством уязвленной гордости преемник Фуше. К экс-министру потянулась длинная вереница визитеров, посетивших его с двоякой целью: с одной стороны, выразить ему свое уважение, с другой - выказать недовольство этим решением императора. Французский аристократ, граф Луи де Нарбонн назвал отставку Фуше "общественным несчастьем". Удаление Фуше вызвало сожаление и в среде иностранных дипломатов. Особенно сетовал в связи с этим секретарь российского посольства в Париже граф К.В. Нессельроде. Его огорчение объяснялось тем, что он потерял в лице Фуше весьма ценного информатора. В секретных донесениях К.В. Нессельроде под сантиментальным именем "Наташа" скрывался не кто иной, как сам герцог Отрантский".
   Тем временем Фуше не спешил к месту нового назначения. Он заявил, что ему необходимо время дня сборов и попросил своего преемника не торопиться с переездом в здание министерства полиции. Савари великодушно согласился подождать. "Сборы" шли полным ходом. На "приготовления к отъезду" потребовались три недели. Наконец 26 июня 1810 г. Фуше отбыл из Парижа в свое поместье Феррьер, а в министерстве полиции "воцарился" новый министр. Вот когда для Савари наступило время прозрения. В министерстве он обнаружил... единственный документ, оставленный Фуше, - мемуар двухлетней давности, направленный против Бурбонов. Все прочее было предано огню, и даже следа не сохранилось от существования каких-либо бумаг.
   Наступил один из самых удивительных этапов в жизни Фуше - "дуэль" всевластного императора со всезнающим экс-министром. Через три дня после отъезда Фуше из Парижа к нему пришла лаконичная записка от государственного секретаря Марэ следующего содержания: "Возвратите Его императорскому и королевскому величеству Вашу частную переписку с ним за весь период Вашего министерства". Фуше столь же лаконично ответил, что он сжег все приказы и личные письма императора. На следующий день Марэ повторил свой запрос и получил тот же ответ. Через неделю Марэ потребовал от Фуше его переписку в третий раз, подчеркнув, что император считает ее собственностью министерства. И вновь из Феррьера раздалось упрямое "нет". Посланцы императора Бертье, Реаль, Дюбуа несколько раз посещали экс-министра с целью возвратить бесценные документы законному владельцу, но все их усилия были напрасны.
   "Переговоры с Фуше велись так, - отмечал позже Уврар, - как ведутся они одной суверенной державой с другой - посредством посланников". В ход были пущены уговоры, угрозы, требования, но Фуше твердо стоял на своем - бумаги сожжены и возвращать ему нечего. Конфликт приобретал все более острый характер. В ответ на сообщения своих посланцев, возвращавшихся из Феррьера, Наполеон разражался площадной бранью, а Луи Александр Бертье, князь Невшательский, герцог Ваграмский, человек на 16 лет старше императора, его бессменный начальник штаба в 1799-1814 гг., "удостоился" прозвища "бабы". Наполеон не верил в уничтожение бумаг, и был прав. Сам Фуше в мемуарах признавался, что припрятал в надежном месте документы, являвшиеся своего рода его "охранными грамотами".
   Сопротивление поданного воле суверена вызывало восхищение всех, кто не имел причин пресмыкаться и раболепствовать перед императором. И все же Фуше понимал, что он стоит над пропастью и что страшно приблизилась та грань, за которой ни многознание, ни упорное запирательство уже ничего не значат. В очередной раз у него появился Бертье, заявивший, что император, как никогда, разгневан и уверен, что Фуше разыграл его посланцев. Князь Невшательский умолял, требовал, чтобы Фуше подчинился воле государя. Фуше был непреклонен. "Более чем когда-либо, - писал он, - я утвердился в мысли не уступать и тщательно сохранить неопровержимые доказательства того, что наиболее жестокие и инквизиторские меры, примененные во время моего министерства, были настоятельно предписаны мне приказами, исходящими из кабинета и собственноручно подписанными императором". Решимость - решимостью, но в какой-то момент у Фуше сдали нервы. Император послал ему коротенькую записку: "Господин герцог Отрантский, Ваши услуги мне больше не угодны. В течение двадцати четырех часов Вы обязаны выехать в свое поместье". Не она ли была "последней" каплей, приведшей Фуше к мысли об эмиграции? Ответить на этот вопрос с определенностью не представляется возможным. Сам Фуше писал, что к решению покинуть Францию он пришел вследствие собственных "рассуждений" и "уговоров" своих друзей.
   Прихватив с собой старшего сына, Фуше направился в Лион. Неизвестно, какие чувства испытывал он, приехав в этот город, но легко предположить, что они были не из приятных. Когда-то всевластный проконсул, "умиротворитель" Лиона во время Конвента, могущественный министр империи, теперь он был гонимым, трепещущим странником. Получив благодаря протекции своего бывшего секретаря, генерального комиссара лионской полиции Мэйошо необходимые для выезда из Франции бумаги, Фуше стремительно преодолел оставшуюся часть пути и появился в Италии, став опасным гостем тосканской великой герцогини Элизы Баччиокки, сестры Наполеона.
   Нервы его были напряжены до предела. Ему везде мерещилась слежка. Неподражаемый "мастер" шпионажа, полицейского сыска, Фуше из "охотника" превратился в преследуемого "зверя". По ночам он просыпался от страха; его воспаленный мозг рисовал картины одну страшнее другой - будто он окружен палачами, обезглавлен. Положение Фуше было настолько сложным и невыносимым, что он решил навсегда покинуть Европу. В считанные часы в его голове родился план: он уедет в Америку - "общее убежище всех несчастных друзей свободы". Только там, в Новом Свете, он сможет вздохнуть свободно. Первые шаги в осуществлении плана дались ему чрезвычайно легко. Фуше без особого труда достал необходимые паспорта, приехал в Ливорно и договорился с судовладельцем. Оттуда предстоял переезд в Неаполь, затем в Рим и, наконец, через Атлантику - в США. Но стоило ему ступить на корабль, как его свалила с. ног морская болезнь. Он потерял сознание, и его доставили на берег. "Одиссея" не состоялась.
   По возвращении во Флоренцию Фуше написал покаянное письмо императору. В нем он признался, что скрыл у себя требуемые Наполеоном бумаги, но сделал это с единственной целью - иметь хоть какие-то гарантии от возможных обвинений в свой адрес за деятельность на посту министра полиции, однако, если император даст ему какую-либо "охранную грамоту", он с готовностью вернет всю корреспонденцию. Компромисс был достигнут. Фуше получил просимый документ, а Наполеон - свою переписку.
   5 сентября 1810 г. Фуше прибыл в городок Экс, депутатом от которого в Сенате он состоял последние девять лет. В схватке с Наполеоном он потерпел поражение, и император не сомневался в том, что политическая карьера Фуше закончена.Так думали и многие другие его современники, но очень скоро он вновь появился на политической сцене, где стал играть одну из первых ролей.
   До поры до времени бывший генерал-губернатор Рима проживал в Эксе. В октябре 1810 г. к нему приехала его жена. Вскоре там обосновалось все семейство опального вельможи. Более полугода длился здесь спектакль, который Фуше разыгрывал в расчете на "хозяина". Он делал вид, что совершенно доволен переменами в своей судьбе. Радости семейного очага, покой, безмятежная свобода - что может быть лучше? Герцог Отрантский столь самозабвенно исполнял свою роль, что в конце концов сам начал верить в реальность розыгрыша. Однако Фуше не способен был бездействовать долго. Вскоре с помощью верных друзей и преданных эмиссаров он организовал тайную переписку, создал свою контрполицию в Эксе и был полностью осведомлен обо всем происходившем в Париже.
   Властелин не верил в то, о чем докладывали ему из Экса. Наполеон хранил молчание, и Фуше вынужден был вновь обратиться к императору с просьбой позволить ему вернуться в Феррьер. Отнюдь не сразу он получил ответ за подписью Савари. Экс-министру разрешили провести осень в его деревенском поместье под Парижем. Уже из Феррьера Фуше продолжал вести наблюдение за всем, что творилось в Париже. От его зоркого и недоброжелательного взгляда не укрылось то, что авторитарная политика императора в Европе подрывала Тильзитские соглащения с Россией. Внутренние трудности, переживаемые империей в 1811 г., в частности упадок торговли - следствие континентальной блокады, нехватка продовольствия - результат неурожайных лет и бездумного расширения экспорта сельскохозяйственной продукции, также попали в поле зрения Фуше. Даже недовольство императорским режимом, высказываемое завсегдатаями парижских салонов, было замечено и зафиксировано сенатором от Экса.
   Изредка Фуше появлялся в Тюильри. В конце 1811 г. император "советовался" с ним относительно войны с Россией, а в январе следующего года герцогу Отрантскому позволили вернуться в Париж и участвовать в работе Сената. Здесь, в столице, страсть Фуше к интригам была удовлетворена неизмеримо полнее, чем в далеком Эксе или в его загородной вилле в Феррьере. "Доверенные" и "преданные" люди попадали в кабинет экс-министра через маленькую дверь, ключ от которой имел только хозяин. Конспирация была доведена до совершенства. Агенты Фуше превращались в "невидимок", о которых не подозревали даже обитатели дома. 1812 г. лично для Фуще принес несчастье - смерть жены, с которой он безмятежно и вполне мирно прожил долгие 20 лет.
   Осенью 1812 г. в Париже была предпринята попытка свергнуть императорский режим. Заговорщиков возглавил генерал Мале - "смелый человек", по словам Фуше, и искренний республиканец. Враги императора почти добились успеха, но в конце концов потерпели неудачу. Анализируя ее причины, Фуше отмечал, что руководителей заговора погубила чрезмерная снисходительность: арестовав Савари, Гюлена - военного губернатора Парижа, им следовало немедленно их казнить. Этого, с сожалением писал Фуше, они как раз и не сделали.
   В 1813 г. война бушевала в центре Европы. Первоначально Наполеону удалось одержать несколько побед над армиями шестой коалиции. В разгар военных успехов император внезапно вспомнил о "верном" Фуше. 11 мая 1813 г. он потребовал, чтобы герцог Отрантский немедленно выехал в Дрезден. Официально причина вызова Фуше в императорскую штаб-квартиру объяснялась желанием Наполеона сделать его генерал-губернатором Пруссии после завоевания прусской территории. Но смысл этой новой "милости" был понятен всем. Свидетельства камердинера императора Констана, Савари и самого Фуше удивительно схожи. Они дословно повторяют одно и то же: Наполеон опасался оставлять Фуше в Париже во время своего отсутствия.
   Герцог Отрантский явился в Дрезден и имел там свидание с императором. Так как Пруссия никак "не завоевывалась". Наполеон назначил его генерал-губернатором иллирийской провинции. По пути к месту новой службы Фуше должен был заехать в Прагу, где интенсивно велись австро-французские переговоры. Австрия собиралась вступить в войну на стороне противников Франции, в связи с чем нельзя было терять ни малейшей возможности "предотвратить" этот гибельный для Наполеона шаг. В Праге герцог Отрантский встречался с Меттернихом, вел с ним переговоры, пытаясь заинтересовать австрийскую сторону проектом регентства. Этого человека всегда интересовала судьба только одной особы - его самого. "Во всем, - писал о Фуше Бурьенн, - он видел одного себя и этому закоренелому эгоизму приносил в жертву и людей, и правительства".
   Затем Фуше появился в Лайбахе - столице вверенной его "попечениям" Иллирии. Он быстро вошел в курс дела, взял под контроль всю военную и гражданскую администрацию провинции. Иллирийское проконсульство герцога Отрантского, однако, длилось считанные недели. 12 августа 1813 г. Австрия присоединилась к антинаполеоновской коалиции. Вторжение австрийцев в иллирийскую провинцию 17 августа, активно поддержанное местным населением, сделало положение оккупантов-французов безнадежным. Пятилетнему владычеству Наполеона в Иллирии пришел конец. Генерал-губернатор "удалился" из Лайбаха, а французские войска покинули провинцию. Фуше послал отчет о случившемся императору, заявив, что, поскольку его миссия в Иллирии окончена, он будет ждать дальнейших приказов из Парижа. А тем временем в кровопролитной, трехдневной "битве народов" под Лейпцигом (16-19октября 1813 г.) французская армия потерпела полное поражение, а несколько ранее, 7 октября, войска Веллингтона перешли Пиренеи и появились на юге Франции.
   Дальнейшие приказы не заставили себя долго ждать. Император поручил Фуше проследовать в Неаполь для помощи советом королю Иоахиму Мюрату, чье положение стало крайне затруднительным. Фуше в высшей степени "своеобразно" исполнил поручение своего повелителя, практически подтолкнув Мюрата на путь предательства, о чем несколько десятилетий спустя поведал в воспоминаниях граф Шапталь.
   Покинув Неаполь, Фуше появился в Риме, губернатором которого он был назначен Наполеоном еще до отъезда в Неаполь. Здесь, однако, он долго не задержался под тем предлогом, что Рим защитить было невозможно. Герцог Отрантский неутомимо колесил по дорогам Италии, появляясь то во Флоренции, то в Лукке, то в Модене. И везде, где бы он ни останавливался, Фуше тихим, вкрадчивым голосом объяснял собеседникам, что война императором проиграна и им следует самим позаботиться о своей безопасности и благополучии.
   На французской земле армии союзников повсюду теснили войска Наполеона. Бои уже шли в опасной близости от Парижа. Безошибочное чутье подсказывало Фуше, что именно там, в Париже, решается судьба Франции. Он стремился быть в столице, в центре событий, но явиться в Париж с пустыми руками не хотел. Приехав в Лион в начале марта 1814 г., он встретился там с сенатором графом Шапталем, исполнявшим обязанности чрезвычайного имперского комиссара. Между ними произошел разговор, переданный позже Шапталем в его воспоминаниях:
   "Я находился в Иллирии в качестве губернатора, - сказал Фуше, - когда получил письмо от императора, в котором он приказывал мне немедленно отправиться в Неаполь, чтобы убедить короля Мюрата не покидать его дела и не соединять свои войска с австрийскими. Я отправился... в Неаполь. Я сказал королю, что император погиб и что ему не остается другого выхода... кроме как... войти в союз с одной из четырех великих держав, и что Австрия, уже завладевшая частью Италии, представляется удобнейшим партнером. Королева Каролина согласилась с моими доводами. Мюрат проявился до следующего утра, но наконец согласился со всем и пообещал мне собрать свою армию, чтобы направить ее на соединение с австрийской. Я отправился в Рим, где оставался до тех пор, пока Мюрат это не исполнил. Уверенный в успехе, я выехал в Лион, чтобы привлечь на свою сторону армию, которой тут командует Ожеро, и повести ее против императора. Я состою в переписке с Меттернихом; он и три государя ожидают в Дижоне исхода моего предприятия. Революция будет короткой. Мы организуем регентство под председательством Марии-Луизы... Я всегда ненавидел императора. Три или четыре раза я устраивал заговоры; но все они не удались, так как у меня не было опоры в армии".
   Из Лиона Фуше направился в Авиньон, где уже открыто вел антибонапартистские речи. Здесь же он узнал о капитуляции Наполеона 31 марта 1814 г. ио вступлении союзных армий в столицу Франции. Фуше бросился туда, но было поздно. В Париж он прибыл только 8 апреля. Спектакль впервые был сыгран, как злорадно заметил Савари, без его участия.
   Император подписал отречение, а на "прародительском" престоле воцарились полузабытые всеми Бурбоны. Но герцог Отрантский не собирался сдавать позиций без боя. Он делал все, чтобы заинтересовать новых хозяев своей особой, но повсюду натыкался на глухую стену: в его "услугах" никто не нуждался. Герцогский титул Фуше не изгладил из памяти обитателей Тюильри его "революционного прошлого". Король не мог "преодолеть отвращения и принять на службу человека, голосовавшего за смерть его брата".
   Путь к "вершине" был закрыт, и Фуше, вновь уединившемуся в Феррьере, осталось только заняться воспитанием своих детей. Тем не менее в ноябре и в декабре 1814 г. он дважды наезжал в столицу, поднимая на ноги всю парижскую полицию. Люсьен Бонапарт позже вспоминал, что в конце декабря 1814 г. в Париже происходило совещание генералов, вовлеченных в заговор против Бурбонов. Не с этим ли совещанием был связан декабрьский приезд герцога Отрантского?
   На исходе 1814 г. в Париже сложился разветвленный заговор, в котором участвовали самые разнородные элементы. Их объединяла ненависть к Бурбонам и желание низвергнуть реставрированную монархию. Что же касается планов дальнейшего устройства Франции, то по этому вопросу высказывались самые разные точки зрения: от восстановления империи во главе с Наполеоном до возведения на престол герцога Орлеанского. Среди заговорщиков было немало известных лиц: Тибодо, Даву, Марэ, Савари, Лавалетт, Ламарк, Друэ д'Эрлон. Фуше, активно участвовавший в заговоре, в письме к Евгению Богарне предлагал ему полномочия военного диктатора. Кроме того, он поддерживал отношения с Мюратом. По словам одного роялистского автора, заговор финансировали Фуше и Савари - самые состоятельные из заговорщиков.
   Современный американский историк Рэй Кабберли пишет о наличии двух заговоров: одного - бонапартистского, другого - антибурбонского, предусматривавшего поход на Париж войск из северных гарнизонов Франции. Инициатором последнего, по его мнению, был Фуше, желавший установить режим регентства при малолетнем сыне Наполеона - Наполеоне II. Источники не дают оснований для подобных выводов. Савари - единственный мемуарист, подтверждающий версию о "двойном" заговоре. Однако его свидетельству в данном случае вряд ли можно доверять, тем более что Люсьен Бонапарт в воспоминаниях высказал мысль о наличии единого заговора, которую можно найти и в мемуарах самого Фуше.
   1 марта 1815 г. Наполеон, тайно покинувший остров Эльба, высадился на французском берегу. Лишь неделю спустя в "Мониторе" появилось официальное сообщение о высадке "чудовища". Для Фуше наступило время "большой игры". Как всегда, он действовал быстро, четко, выверяя все ходы, обдумывая все до мелочей. Шарлотта Робеспьер, неплохо знавшая его, писала впоследствии, что "у него все было рассчитано". Он пытался уговорить генерала Друэ д'Эрлона немедленно двинуть свои войска, расположенные на севере, на Париж и одновременно вел переговоры с братом короля графом д'Артуа о том, чтобы положить конец авантюре Наполеона.
   Марш Наполеона к Парижу напоминал шествие триумфатора. Толпы крестьян, стоявших на обочинах дорог, факелами освещали путь "великого человека". Войска, посланные против "узурпатора", переходили на его сторону, города распахивали перед ним свои ворота. 19 дней похода на Париж дали наполеоновской легенде больше, чем 15 лет пребывания Наполеона у власти.
   Потерявшие от страха голову Бурбоны трижды в эти мартовские дни предлагали Фуше сформировать правительство, соглашаясь на все его условия, но герцог Отрантский с презрением отверг эти запоздалые "авансы". Не рассчитывая на "сотрудничество" с ним, Бурбоны решили спасать положение собственными средствами. Новому префекту полиции Фовеле Бурьенну король поручил арестовать 25 наиболее подозрительных деятелей. Открывали список две фамилии: Фуше и Даву. Фуше удалось ускользнуть от полицейских, а через два дня Бурбоны сами вынуждены были спасаться бегством из Парижа. Наполеон вновь водворился в Тюильри. В многочисленной толпе "верноподданных", осаждавших вечером 20 марта 1815 г. вход в Тюильри, не было герцога Отрантского. Фуше не торопился на поклон к императору. Он знал: о нем вспомнят и без него Наполеону не обойтись. Он оказался прав. Не успел император обосноваться в Тюильри, как герцога Отрантского пригласили во дворец. Наполеон был сама предупредительность. "Итак, они хотели похитить вас, - говорил он Фуше, - чтобы вы не могли сослужить службу своей стране?.. Время - трудное, но ваше мужество, как и мое, способно преодолеть сложности. Примите вновь должность министра полиции".
   "Верный" Фуше, обласканный императором, говорил о своей преданности. Наполеон не верил ни единому слову Фуше, Фуше не верил ни единому слову императора, но в тот момент они не могли существовать друг без друга. Фуше не мог обойтись без хозяина, Наполеон - без подданного. Император был для Фуше человеком, способным дать ему власть, а "страсть к управлению" являлась одной из самых сильных его страстей. Для Наполеона Фуше был человеком, наделенным бесспорными административными талантами, и, кроме того, "республиканцем", вполне соответствующим новой официальной вывеске режима - "либеральной империи". Но на деле Наполеону был столь же чужд либерализм, как Фуше республиканские идеалы.
   Став министром полиции в четвертый раз, Фуше занялся улучшением работы своего ведомства. Он привлек к службе в министерстве полиции большинство прежних сотрудников, завербовал новых агентов. Декретом от 28 марта 1815 г. территория Франции была разделена на семь полицейских департаментов, во главе каждого из которых стоял префект, непосредственно ответственный за положение дел перед министром полиции. Укрепление и без того мощного полицейского аппарата, ко всеобщему удивлению, не сопровождалось какими-либо широкими репрессиями. Министр полиции повсюду проповедовал "умеренность" и "либеральную политику". В специальном циркуляре, направленном префектам департаментов в конце марта 1815 г., он советовал им "не расширять надзор за пределы, требуемые общественной и личной безопасностью... Мы должны отказаться от заблуждений полиции нападения... Нам следует прибывать в рамках либеральной... полиции, той полиции наблюдения, которая... всегда покровительствует счастью людей, работе промышленности, всеобщему миру". Декларация герцога Отрантского о "всеобщем мире" и счастье людей поразительно напоминала язык прокламаций гражданина Жозефа Фуше - представителя народа в департаменте Ньевр. Хамелеон в очередной раз сменил окраску.
   Попытки некоторых современных историков представить "либерализм" Фуше как проявление его республиканизма и чуть ли не как борьбу против деспотизма Наполеона не выдерживают критики. Либерализм, под знаком которого проходило все 100-дневное пребывание Наполеона у власти, был силен тем, что за ним стояли общественное мнение и весьма влиятельные буржуазные круги Франции. Понимая это, Фуше играл роль либерала, совершенно не являясь им ни по своим убеждениям, ни по своим наклонностям. Кстати, это отлично сознавал и сам Наполеон, официально провозгласивший свой реставрированный режим "либеральным" и издавший 23 апреля 1815 г. так называемый "Дополнительный акт" к конституции империи.
   Фуше удалось свести на нет борьбу сторонников монархии в западных департаментах Франции. Он с гордостью писал в мемуарах: "Я легко убедил кое-каких идиотов из роялистской партии, что эта война нескольких фанатиков несвоевременна... что великий вопрос о государственном устройстве Франции может быть решен не внутри страны, а на ее границах. Я немедленно направил трех эмиссаров, снабженных соответствующими инструкциями... переговорить с... вожаками общественного недовольства... Вскоре все было устроено... Вандея была приведена к повиновению и успокоена".
   Но все эти занятия "по долгу службы" - лишь незначительная и не самая главная часть того, что делал Фуше в эпоху "100 дней". Основная его задача тогда заключалась в том, чтобы способствовать установлению такого режима, при котором он будет "на первых ролях". Империя обречена - для герцога Отрантского это было так же ясно весной 1815 г., как в конце 1814 г. для него являлась очевидной неизбежность падения Бурбонов. Союзные монархи, собравшиеся в Вене, заявили о своей решимости бороться за низвержение "узурпатора" и объявили Наполеона "врагом рода человеческого".
   Фуше развернул бурную деятельность. Он тайно переписывался с австрийским канцлером князем Меттернихом, с английским фельдмаршалом Веллингтоном, с обосновавшимся в Вене Талейраном и на всякий случай заверял в "преданности" Людовика XVIII, укрывшегося в Генте. Несмотря на строжайшую конспирацию, Наполеон вскоре узнал о шагах министра полиции, прямо изобличавших его в тайных контактах с врагами империи. В конце апреля императору стало известно об одном из писем Меттерниха Фуше. Осведомители сообщили министру полиции о собравшейся над его головой грозе, и он явился во дворец "за инструкциями" относительно того, как поступить с письмом австрийского канцлера! Он виноват, он совсем "запамятовал" сообщить Наполеону о нем во время предыдущего доклада.
   Ложь была настолько откровенной и вызывающе ценич-ной, что Наполеон не выдержал и взорвался яростной тирадой. "Вы - изменник! Мне следовало бы вас повесить!" - закричал он в гневе, а Фуше, склонившийся в придворном поклоне и лишь чуть более обычного бледный, ответил: "Я не разделяю мнения Вашего величества". Гнев, страшный в те времена, когда Наполеон был всевластен, теперь лишь подчеркивал бессилие императора. "Безумец, выпущенный на свободу", "конченый человек", - так в мемуарах Фуше теперь именовал властелина.
   От умного и проницательного Фуше не ускользнула странная двойственность в поведении Наполеона по отношению к нему в 1815 г. Он называл министра полиции предателем, но оставил его в министерском кресле, оскорблял его, но допустил в Государственный совет, не доверял Фуше, но поручал ему важнейшие задания. Не раз в апреле и мае агенты императора с поличным ловили этого "бледного призрака", терпеливо и искусно предававшего своего повелителя. Император все чаще при встречах с Фуше терял самообладание. Однажды во время заседания Совета министров он закричал через стол, обращаясь к герцогу Отрантскому: "Вы предаете меня. Я знаю это. У меня есть доказательства!" Затем, схватив в руки нож, он воскликнул: "Почему вы не возьмете этот нож и не вонзите его мне в грудь? Это было бы честнее того, что вы делаете. Если я расстреляю вас, всякий одобрит это как акт справедливости".
   12 июня 1815 г. Наполеон отправился в Бельгию к армии, действовавшей против войск Веллингтона и Блюхера. Наступили решающие для империи дни. Когда неделю спустя в столице узнали о битве при Ватерлоо, город охватило волнение. Побежденный император прибыл в Париж вечером 21 июня, через два дня после поражения. Он, по словам его брата Люсьена, казался "неспособным" на энергичные действия. Эта неспособность действовать человека-действия произвела на всех гнетущее впечатление. Фактически после Ватерлоо борьбу за "дело императора" вели его братья, особенно Люсьен, настаивавший на предоставлении Наполеону чрезвычайных, диктаторских полномочий. Но все его усилия были напрасны. Наполеон не проявлял никакого интереса к его планам. Не было к тому же единства и в Совете министров, где только Карно и Даву высказались за решительные действия: мобилизацию Национальной гвардии, бой с союзниками под стенами Парижа, за временное прекращение заседаний палат.
   Зато едины были враги императора. Как по мановению волшебной палочки, всюду появились недовольные, оппозиционеры, критики режима. Они действовали согласованно, четко, наступательно. В Палате депутатов слово взял Лафайет. По его предложению Палата заявила, что независимость нации находится под угрозой. Она объявила свои заседания постоянными, а все попытки ее роспуска - государственным преступлением. Палата противопоставила себя императору. Закулисным режиссером этого драматического спектакля явился герцог Отрантский. "Это был он, - говорил Наполеон о Фуше, - кто подтолкнул Лафайета, кто всем внушал, всех поддерживал... Мне следовало бы его расстрелять". В Палате, в Совете министров - везде Наполеон потерпел поражение. 22 июня 1815 г. он второй раз, и теперь уже навсегда, отрекся от престола.

Глава правительства